Деревни нет, но память о ней жива
Светлана Тюлина
Архивы югории.2014. №13
В рамках проекта «История исчезнувших деревень…» в Ханты-Мансийском районе проводится работа с информантами по сбору воспоминаний, документов, фотографий по истории исчезнувших деревень. В процессе встреч со старожилами удалось собрать воспоминания по многим населенным пунктам, предоставили их нам жители г. Ханты-Мансийска и Ханты-Мансийского района.
Одной из первых откликнувшихся, кто предоставил воспоминания об исчезнувшем селе Сухоруково, стала Сорокина (Корепанова) Галина Кузьмовна, 1941 г.р., уроженка г. Ханты-Мансийска. Вся её трудовая деятельность была связана с аптечной отраслью. Предки Галины Кузьмовны обосновались в селе Сухоруково в период, когда на югорской земле появились самаровские ямщики. Сегодня Галина Кузьмовна на заслуженном отдыхе. В свободное время пишет историю семьи Корепановых – Протопоповых для своих близких родственников, а также заметки по истории родного Самарово в местные печатные издания.
Воспоминания Сорокиной (Корепановой) Галины Кузьмовны (г. Ханты-Мансийск, 2012 год)
Сухоруково – старинное русское село, расположенное в Ханты-мансийском районе, малая родина моих предков. Этого села уже нет, и только величественная река помнит, какие красивые, трудолюбивые и мужественные люди жили на ее берегу. Помнят о селе еще и многие оставшиеся в живых старожилы…
Мои предки – многочисленные Протопоповы и Корепановы, которые поселились в северных краях в XVII-XVIIIвв. основной вид деятельности моих предков – это рыбная ловля и охота, благо те места славились разнообразием рыбных богатств, дичью и различным зверьем. Кроме того, они вели большое домашнее хозяйство, т.е. разводили крупный рогатый скот, овец и лошадей. Коровы, разумеется, нужны были для обеспечения семей молоком и мясом, овцы разводились, в основном, для получения шерсти, которая нужна была северянам для обеспечения тепла в холодное время (из шерсти вязали чулки, носки, рукавицы). А что касается лошадей, то они нужны были как для хозяйственных дел, так и для зимних обозов, когда выезжали на ярмарки в гг. Тобольск и Ирбит. Породы лошадей для обозов подбирались сильные и выносливые, которые могли преодолевать большие расстояния. Все это я узнала из рассказов моей мамы, Корепановой Ираиды Венедиктовны, в девичестве Протопоповой. Вспоминая свое родное село Сухоруково, она постоянно плакала и говорила-говорила…
Село было большое, и особой достопримечательностью была церковь. Жители села соблюдали все религиозные праздники, высоко чтили местного батюшку, молитвами сопровождали каждое свое действие. Мой дед, Протопопов Венедикт Васильевич, избирался церковной старостой и богу служил верой и правдой, призывая к этому и сельчан. Вообще, Протопоповы отличались культурой и духовностью. Видимо, в Протопоповых это было заложено генетически. Раздумывая над воспоминаниями о жизни в Сухоруково, я часто задаю себе вопрос, откуда брались такие люди в далекой сибирской глубинке? В отношении грамоты моих предков трудно что-то узнать, да и мама особо ничего не говорила. А вот часто она вспоминала, что в их семье никто не слышал плохих слов, даже слово «черт» никто не употреблял в своем лексиконе.
Занимаясь рыбалкой и охотой, взрослые Протопоповы с малых лет приучали к этому тяжелому труду своих детей. Братья отца Александр и Антон со своими семьями жили в одном доме с семьей Венедикта, соответственно и вели совместное хозяйство, вместе трудились. Протопоповы были очень удачливы, как на рыбалке, так и на охоте. Конечно, к удаче всегда прилагался большой труд и умение, чего нельзя было отнять у Протопоповых.
Женская половина Протопоповых занималась домашним хозяйством. Девочки с детских лет были приучены к домашним делам. Их учили шитью, вязанию, приготовлению пищи, уходу за животными.
Мама вспоминала: «Как только я подросла, т.е. мне было 12-13 лет, умела уже многое: шила, вязала рукавички, носки, умела доить коров». Так как моя мама из дочерей была старшей, ей больше всего и доставалось. Вставали рано, особенно летом. Мама говорила: «Утром так хочется поспать, а Наталья Петровна уже в 5 часов утра будит, т.к. коров нужно подоить, телят накормить и на выпас скот отправить. Днем побегать, поиграть бы со сверстниками, так дома опять работа найдется».
Домашним хозяйством, конечно, управляла моя бабушка – Наталья Петровна, она же и занималась воспитанием детей. Была очень строгая, требовала от домашних выполнения всех дел, порученных для исполнения, и сама при этом не оставалась без работы. дети уважительно относились к родителям и также уважали друг друга. Вообще в семье царила атмосфера взаимопонимания. Дети с малых лет получали и духовное воспитание. Вместе с родителями они посещали церковь, знали молитвы, старинные праздники. Мама вспоминала, как широко праздновали в Сухоруково масленицу: «На площади у церкви воздвигалась большая ледяная гора и все дни праздника с нее катались сельчане от мала до велика» катались на телячьих шкурках, чтобы теплее было. Здесь происходили мимолетные встречи и объяснения в любви, первые поцелуи влюбленных. Кажется, веселью не было конца, но вот появлялась Наталья Петровна и из ее уст вырывались такие «ненужные» для молодых Протопоповых слова: «Дети домой!». Ослушаться мать никто не решался, и все гуськом плелись домой. Не менее интересно проводили и деревенские праздники, святки. К праздникам готовились тщательно: мыли, стирали. Протопоповы много трудились, но и отдыхать не забывали. Время отдыха чаще всего совпадало с каким-нибудь религиозным праздником или чьим-нибудь день рождением. Но, конечно же, религиозные праздники отмечали с особой важностью и сопровождались они песнопением в церкви, чтением молитв и другими обрядами, которые тщательно соблюдались всем семейством.
Праздновать Протопоповы всегда собирались у Венедикта. Мама вспоминала: «Какое это было веселье!!! Мужчины особенно отличались прекрасными голосами, играли на различных музыкальных инструментах: это были гитара, скрипка, балалайка, гармошка, и гармония… Кто-то из братьев пел в церковном хоре». Мама моя с детских лет участвовала в этих празднествах, т.к. у нее был удивительный музыкальный слух и прекрасный голос. Она также владела гитарой и балалайкой, поэтому участвовала во всех праздничных мероприятиях Протопоповых, будучи еще совсем ребенком.
Вспоминаю услышанное от мамы и все время задаю себе один и тот же вопрос – где учились Протопоповы всему прекрасному? Откуда такие познания музыки, народных песен и т.д? Мама вспоминала, что все песни, романсы исполнялись по-разному и голоса были четко распределены. Вот, например, исполняя «Вечерний звон», запевал один, а остальные мужчины только подпевали: «Бом! Бом! Бом!». Слушая маму, я уносилась в то далекое время, и мне казалось, что нахожусь там – в Сухоруково, в родительском доме моих предков. На встречах исполнялись и другие песни: «Из-за острова на стрежень…», «Живет моя отрада», «По диким степям Забайкалья», «Коробейники», «Соколовский хор у яра» и многие другие песни и романсы. Что-то исполнялось сольно, что-то дуэтом или хором. Голос моей мамы сливался с другими голосами и, казалось, что эти голоса вот-вот разрушат стены и понесутся далеко-далеко…
Как при такой занятости домашними делами и участия в рыбной ловле и охоте моя мама, да и другие члены семьи могли ещё овладеть музыкой? И сама себе при этом отвечаю: «Это возможно при наличии большого желания, трудолюбия и, конечно, те музыкальных данных, генетически заложенных во всех Протопоповых». Мне кажется, мама обладала исключительным музыкальным слухом, и если бы не то, что случилось с их семьей, всё было бы иначе.
Музыкальные вечера в семье Протопоповых затягивались далеко за полночь, когда песни заканчивались и начинались танцы. Кавалеры приглашали девушек, галантно раскланиваясь при этом. Затем осторожно клали руку на плечо своей избранницы, второй рукой держась за её руку, начинали танцевать. На время танцев мужчины одевали лайковые перчатки, а в случае их отсутствия, на плечо дамы клали чистый носовой платок, чтобы не испачкать платье. И снова задаю себе вопрос: «Откуда у моих Протопоповых такие познания в культуре общения в те далекие времена в сибирской глухомани?!».
Мама рассказывала, что праздники её родственники горячительных напитков пили мало, а всё веселье заканчивалось общим чаепитием. Часто во время проведения праздников родственники устраивали соревнования друг с другом по силе и ловкости. Один из братьев – Александр – обладал недюжинной силой и мог спокойно поднять годовалого быка, удерживая его над головой, чем вызывал восторг и восхищение всех окружающих. Во всех праздничных мероприятиях принимали участие все родственники Протопоповых, включая родственников и по линии Натальи Петровны, которые имели фамилии Паршуковы, а именно братья Петр, Алексей и Гавриил.
Вообще, в те времена глубоко чтили родственные связи и почитали всех родных до третьего колена и далее. Все родственники вместе работали и помогали друг другу во всем. Всё это было так необходимо в суровых северных условиях, особенно во время рыбной ловли, охоты, а также при передвижении обозов в зимние холода на такие большие расстояния, как в Тобольск или Ирбит.
Мама часто вспоминала, какой интерес у родственников был при ловле уток перевесами. Она и сама с большим удовольствием принимала участие в этой «охоте», и ей удавалось не один раз быть победительницей.
Я уже писала выше, что семья была удачлива во всех мероприятиях, в т.ч. и на перевесе. Один раз маме удалось выловить за один утиный перелёт около 60 уток. Это был рекорд!!! Вот такая была моя мама, которая не только хорошо пела, играла на музыкальных инструментах, а еще умела шить, вязать, готовить пищу, стряпать, ухаживать за скотом…
У старшего брата Аверкия, кроме тех навыков, которые прививали с ранних детских лет, был большой интерес к книгам. И как только удавалась свободная минута, он брал в руки книгу и читал, читал… Вернувшийся после учебы в Казани, Аверкий хотел посвятить свою деятельность воспитанию молодого поколения – учить грамоте сельских ребятишек. Со временем у него появилась своя небольшая библиотека, которая постоянно пополнялась, как только Аверкию удавалось увидеть книги во время поездок с отцом на ярмарки. На правах старшего Аверкий разрешал читать и младшим, брату и сестрам, приучая их к культуре чтения и бережному отношению к книгам. Его жена Евдокия Даниловна впоследствии вспоминала, что многие книги были в золотом переплете. Казалось бы, всё идет хорошо и ничего не предвещает беды: богатые уловы рыбы, выгодные сделки на ярмарках…
Но вот грянула революция, положившая начало разрушению всего, что было создано трудолюбивой семьей. В 1921 году погибает глава семейства – мой дед Венедикт – мученической смертью, начинаются гонения на мою тётю – молоденькую учительницу Марфу (она в свое время окончила Тобольскую гимназию), которая из-за своей грамотности попадает то к белым, то к красным, не переставая обучать и тех и других. Затем в поле зрения органов власти попадают мои дяди – братья Назар и Аверкий, которых, отлучив от семей, угоняют из Сухоруково, как врагов народа, сначала в Тобольск, а затем в далёкие Барабинские степи, заставляя работать по 14 часов в сутки. Мать – Наталья Петровна – умирает с голоду.
И вот 1937 год. Мою тётю Марфу – учительницу Самаровской школы, как дочь «купца-кулака», после ареста и решения «тройки» расстреляют 25 ноября того же года. только в середине 1980-х годов наша семья узнает о её судьбе.
Аверкий и Назар, находясь в трудовой армии, заболели брюшным тифом. Уже умирающего, Аверкия вывезли вместе с трупами в овраг, где его подобрала проходящая мимо женщина, услышав тихие стоны. Она выходила его, и он впоследствии добрался до семьи, находившейся в Тобольске. В 1939 году его не стало. Судьба же Назара неизвестна. Скорее всего, смерть оказалась сильнее его.
Выжить удалось лишь моей маме, которая хотя и была дочерью зажиточного крестьянина, но вышла за бедняка – Кузьму Матвеевича Корепанова, своего земляка. Дочери Аверкия и Назара, мечтавшие пойти по стопам Марфы, стали учителями. Это Людмила, Валентина, Нина, Галина.
Воспоминания Перцевой Раисы Павловны
Прошли годы детства, юности и здоровья. Сейчас мне 75-й год. Всё было в жизни – хорошее и не очень. Но самые теплые воспоминания остались от детских лет.
Моя малая родина – деревня Борки. Кто там родился и вырос, уверена вспоминают её с грустью и любовью.
Деревня Борки располагалась на левом берегу реки Конды, примерно в 5 километрах от её впадения в реку Иртыш, между деревнями Выкатное и Тюли, в 80 километрах от города Ханты-Мансийска, на высоком красивом месте.
С двух сторон деревни – хвойный лес, где жители собирали ягоды, грибы. В Конде ловилась стерлядь. Деревня красивая – в одну улицу, домов 20. Был один и большой дом – двухэтажный.
Я, Перцева (в девичестве – Бондырева) Раиса Павловна, 1938 года рождения. Родители мои – Бондырев Павел Дементьевич и Ульяна Дмитриевна приехали в Борки в 1920-е годы из деревни Бачильно тобольского района с тремя детьми.
Жит негде, зима на носу. Отец выкопал в яру землянку, перезимовали, а летом построил дом. Мать ходила по людям: кому постирает – тяжело жили. На следующее лето разработали огород. Люди помогли – кто ростков дал, кто кожуры картофельной. Посадили картошку и с этого начали подниматься. Потом началась коллективизация колхозов. Отца выбрали председателем. По тем временам он был, видимо, самый грамотный – 4 класса образования. Был очень строгий, но справедливый.
Люди в деревне жили дружно, работали с песнями: сеяли хлеб (овес, пшеницу), сажали картофель для колхозного скота, сеяли турнепс, репу. Скота держали много: коров, лошадей, телят. Мужчины рыбачили.
С началом войны из каждого дома мужчины ушли на фронт. Из нашей семьи два старших брата тоже ушли воевать. В 1944 году на Ивана пришла похоронка, а Григорий вернулся домой уже много позже окончания войны – в 1950-х годах.
Наш отец был уже в годах, на фронт не взяли, а мобилизовали в трудовую армию. Во время войны он работал в Красноярске на военном заводе.
Через два года после войны он вернулся домой чуть живой: голодный, больной, с опухшими ногами, седой бородой до пояса, до дому добирался пешком. Во время войны в нашу деревню привезли эвакуированных калмыков и немцев из Ленинграда. им пришлось жить намного тяжелее местного населения: к северным погодным условиям и работе они были не приспособлены. Все для них – новое. Деревенские жители помогали им выжить, кто как мог. Через год калмыков куда-то отправили. Ленинградцы Батуровы – бабушка и мать с двумя девочками – уехали, когда это стало возможно, а семья Отто – мать с пятью сыновьями – так и остались жить в деревне. Потом старшие сыновья Александр и Рудольф уехали, а Григорий (он сейчас живет в Ханты-Мансийске) до пенсии работал в районной больнице завхозом. Роман жил в Тюлях.
Нас, братьев и сестер, было восемь человек. Кто постарше, в колхозе работал. На лесозаготовки отправляли на всю зиму. Из нашей семьи сестра Марфа и брат Юрий несколько лет подряд ездили – хватили лиха.
Тяжело жилось всем во время войны. В магазин продукты (муку, крупу, сахар и др.) завозили с весны по большой воде. Промтовары тоже были самые необходимые, но у людей денег не было – все съедала война. Колхозники работали не за деньги, а за трудодни, на которые расчет был зерном. Сами мололи зерно в муку, так и жили. В войну председателем колхоза была Воронина Клавдия, после нее – Дюрягин.
По госпоставке все сдавали государству. Если держишь корову – масло, если овец – шерсть, если кур – яйца. Но люди жили дружно, поддерживали друг друга. Как одна семья.
После войны из ушедших на фронт мужчин мало кто вернулся назад. Много было раненных: кто без руки, кто без ноги. Председателем колхоза после войны был фронтовик Дюрягин Валерий Иванович, шустрый, веселый. После него был Булков.
Помню, как всей деревней отмечали День Победы. Детворе посреди деревни поставили исполин, если кто не знает – высокий столб с веревками, напоминающий качели. День был очень теплый и сухой.
На улице поставили столы, и все из домов несли еду – кто что мог. Мою маму, Ульянушку, как ее называли в деревне, заставили сварить пиво (брагу). Люди веселились, пели песни, смеялись и плакали одновременно.
Я и сейчас удивляюсь своей маме. Как много она работала! 19 лет пекла хлеб для всей деревни, по две выпечки за ночь делала, чтобы дне вместе с другими идти на колхозную работу. Ездила на покос, жала хлеб серпом, доила коров, сепарировала молоко, и при этом была очень общительная и веселая.
Отец, как вернулся с трудового фронта, помогал колхозу: делал сани, чинил сбрую, гнул дуги, хомуты шил. И до конца своих дней был членом правления колхоза.
А нам, малолеткам, доставалась работа по дому, поливка огорода, прополка. Но времени хватало и на игры. Зимой катались с горы на санках, играли в «куча мала», прятки и многие другие подвижные игры.
Начальная школа у нас открылась только в сороковых годах, до этого ходили учиться в село Тюли. А какая у нас была учительница, Стерхова (Власова) Анна Александровна!
Мы ее не то, что любили – боготворили. Ждали из отпуска с гостинцами. Она читала нам книги на переменах, с ней мы ходили в поле собирать колоски, дергать морковку. На праздничные дня готовили концерты, на которые сходилась вся деревня. Вот это были концерты – вся деревня гуляла.
Ещё помню, что каждый год приезжал к своим родителям наш земляк – Герой Советского Союза Бабичев Петр Алексеевич, уходивший на фронт из нашей деревни. После войны он остался жить в Тюмени. В Ханты-Мансийске на Алее Славы установлен памятник – бюст герою-земляку.
В конце 1950-х годов построили клуб. Медпункт открыли в начале 1950-х годов, первым медиком была Михалева Валентина, отчества, к сожалению не помню.
В одном из домов располагалось правление колхоза им. Молотова. Кино привозили редко. Смотрели фильмы всей деревней, прямо в правлении колхоза. Там же и танцы устраивали под патефон.
Радио в колхозе не было, уже в 1960-х годах появилась «тарелка» на правлении колхоза. И электричество провели тоже в это время. Но я это не точно помню, - уже училась в Ханты-Мансийске, куда мы все переехали жить к сестре Марфе и зятю Борису Григорьевичу Молоковым.
Жили люди, работали, государству помогали зарном, рыбой, мясо давали, но и веселиться умели.
Не хотели люди бросать своего насиженного гнезда. Но поразогнали всех. Разъехались кто в город, кто к родственникам. И не понятно, кто от этого выиграл?
Кому пришла в голову такая «умная» мысль по укрупнению колхозов? Объединение колхозов Борки, Чага, (была такая деревня на устье реки Согомки) и Тюли мы уже не застали. В то же время перестали существовать по Иртышу деревни Фролы и Мануйлово, а по Конде – Чилимка и Реденькое. Это те, что ближе к Боркам. Скольких деревень не стало, которые кормили государство нормальными, натуральными продуктами – рыбой, мясом, молоком. А сейчас все заграничная отрава, и наша отечественная безработица, алкоголизм и преступность.
Когда я в последний раз приезжала на место бывшей деревни, там и домов-то почти не было. Сохранилось одно кладбище, где захоронен и мой брат Григорий (кстати, он много лет был бригадиром рыбацкой артели колхоза),да жили четыре стареньких человека, которые остались верны малой родине – это Слинкины, дед Андрей и баба Варя, и Ильиных, дед Филипп и баба Тоня.
Статья краеведа Бабушкиной Натальи Викторовны
Сколько же их, ушедших в небытие русских деревень? А ведь у каждой из них была своя судьба, свое лицо. Уходят из жизни и последние жители этих поселений, последние свидетели истории.
50 лет тому назад перестала существовать деревня Черемухово Ханты-мансийского района. спустя десятки лет, приходят сюда люди, приезжают издалека, чтобы почтить память своей малой родины. Не мешают тому ни заросшие дороги, ни непогода, видно, особая тяга влечет их сюда. Не надо им для этого каких-то торжественных событий, просто по зову души – посмотреть на родные места, поделиться воспоминаниями. Порой эти воспоминания тяжелые, но что поделаешь, время было такое.
Шел 1930 год. К берегу Иртыша причалил пароход «Усиевич», следовавший из Тобольска. Пассажиры парохода были вымотаны дальней дорогой – уставшие, голодные, измученные неизвестностью: куда их везут и что же с ними будет дальше? Наконец-то остановка, приказали выходить на берег. Погода мерзкая – холодно, идет дождь, высадились на берег, развели костер, чтобы согреться. Людей много – целые семьи, женщины с детьми, грудные дети плачут. Через некоторое время всех переправили на противоположный берег, где расположилось село под названием Цингалы. Начальство распорядилось подселить приезжих женщин с детьми к цингалинским жителям, а мужчинам дали ручные пилы, топоры и отправили в лес, в десятки километрах от Цингалов, строить дома. Не очень-то были рады цингалинцы таким гостям, приезжие-то были врагами народа, проще говоря – кулаками. Привезли их из разных областей: Курганской, Свердловской, Тюменской, Челябинской. Не было к этим людям общего сочувствия, а была озлобленность, было недовольство – понавезли, мол, тут нахлебников.
Мужчины за лето понастроили домов. Домики были небольшие, разделенные на две половины, с общей печью. К зиме семьи воссоединились. В одной половине дома жили по две семьи, а то и больше, на ночь опускали подвешенные к стене деревянные нары, чтобы всем поместиться, а днем поднимали их вдоль стены.
Так и появилась на свет новая деревня на красивом живописном месте, на высокой гриве. А сколько росло черемухи вокруг деревни, весной кусты расцветали, и развивалось благоухание от ароматов цветов. Вот и назвали деревню – Черемухово.
Ровесниками новой «кулацкой» деревни стали пятнадцать детей, рожденных в 1930 году.
К середине 1930-х годов в поселке числилось 136 подворных хозяйств, на территории д. Черемухово проживало 542 человека.
Жизнь подневольных людей была тяжела, труд каторжный. Не все могли вынести суровые испытания – кто-то преждевременно умирал от горя, кому-то удавалось сбежать и бесследно исчезнуть, остальные воспринимали жизнь такой, какова она была.
Трудоспособная часть населения работала в колхозе «Новый путь». В колхозе насчитывалось 300 га земли. Выращивали все, что могло здесь расти – различные корнеплоды: картофель, турнепс, морковь; злаки: рожь, овес, пшеницу; выращивали капусту, огурцы. Была в колхозе животноводческая ферма – 115 дойных коров, молодняк; разводили другую скотину – свиней, овец в пределе до 200 голов. В конюшне содержали 150 лошадей. Зимой большую часть населения отправляли на заготовки леса. Мастеровые люди выполняли определенную работу. Например, в колхозе были два кузнеца: Козин Николай Гаврилович и Лавров Николай Егорович; сапожник – Крылосов Николай Степанович; плотники – Бухматов Андрей Михайлович и Родионов Михаил Гаврилович; агротехник – Шумаков Григорий Сергеевич; пекарь – Лаврова Пелагея ивановна; столяр – Холкин Геннадий Васильевич; валенки или пимы изготовляли свои пимокаты: Кирилов Андрей Иванович и его два сына – Иван и Степан; портные – Лаврова Наталья Николаевна и Кутовых Григорий Филиппович – шили рабочую одежду для колхозников и лесозаготовителей. Грамотные спецпереселенцы работали счетоводами – Жердев Петр Михайлович и Федотов Потап Епифанович, продавцами были Федоровских Василий Дмитриевич, Пилюга Анна Перфильевна; моторист – Карпов Григорий Андреевич – управлял механизированной работой на мельнице. Бы в деревне письмоносец, пожарный сторож, Осокина Елизавета Игнатьевна руководила мукомольным заводом. Существовала и такая должность – пушняк. Пушняк ловил кротов, обдирал их и сдавал государству шкурки. В его хозяйстве числилось 30 капканов и собака.
В поселке была школа, сначала семилетняя, в сороковых годах оставили только начальную. Дальнейшее обучение проходило в Цингалах.
Имелся в деревне клуб, избачом был Кашигин Александр Александрович.
«В 1933 году открыт Черемховский фельдшерский пункт для лесозаготовителей, на котором с 20\12 – 33 года будет открыто стационарное лечение на 3 койки, специально для заготовителей». (ГА ХМАО. Ф.13. Оп.1. Д.2. Л.4.).
Самым важным и значимым зданием в поселке была комендатура, дом для комендатуры располагался на возвышенном месте. Первым комендантом был Сапегин. По воспоминаниям жителей, это был добрый человек, сочувствующий спецпереселенцам. На смену ему пришел преданный НКВД комендант Елфимов, с людьми обращался жестоко и беспощадно. Коменданты часто менялись, после Елфимова эту должность занимали Понамарев Евгений Васильевич, Черкашин Алексей Федорович, Захаров Степан Иванович.
В 1937-1938 гг. прошла волна арестов, спецпереселенцев вновь охватил страх. Забирали и увозили мужчин и женщин. Назад они уже не возвращались, их осуждали «тройкой» Омского УНКВД, а затем расстреливали. В «Книге расстрелянных» зарегистрировано 17 жителей д. Черемухово, список, конечно, неполный. Увозили больше, позднее, после реабилитации, родственники делали запросы, но исчезнувшие ни в каких списках не числились.
Прошло три года после последних тревожных событий, и вновь большая беда свалилась на всю страну.
Война! Во время войны в тылу людям было не легче, чем солдатам на фронте. Ссыльным – труднее в два раза. Сравнивая похозяйственные книги, видишь, что в Цингалах, Чембакчино, Семейке жители держали достаточно скотины. В подворье числились коровы, молодняк, овцы, свиньи. За счет хозяйства люди выживали. В Черемухово уже на начало войны на две семьи числилась одна корова, а потом и её не стало. Детская смертность была высокой. В 1941-1942 гг. из 47 умерших человек 31 – дети. Женщин отправляли на лесозаготовки, малые дети, порой и грудные, оставались без присмотра. Ссыльные для начальства были рабочей силой, но не людьми. Коменданта не волновало, что будет с их «кулацкими выродками».
Мужчин на войну стали отправлять с 1942 года. обстановка на фронте накалялась. «Враги народа» взяли в руки оружие, чтобы защитить свою родину, защитить ту власть, которая их унижала, грабила, расстреливала. Воевали деревенские солдаты героически. Почти половина из ушедших на войну не вернулись домой, остались лежать на полях сражений. В одну семью приходило по две и по три похоронки. В семье Карповых Андрея Алексеевича и Марии Степановны погибли два сына. Убиты на войне братья Мироновы – Степан и Егор. У Пьянковых погибли два сына – Александр и Николай. Семья Холкиных потеряла трех сыновей.
На чужой польской земле остались лежать черемховские воины – Мирошниченко Петр Иванович и Родионов Сергей Гаврилович.
В битве за Днепр в 1943 году погибли танкисты Бабушкин Александр Никифорович и Карпов Николай Андреевич. Защищая Ленинград от врага, в 1943 году были убиты Капран Иван Герасимович и Холкин Геннадий Васильевич. В 1944 году, при освобождении Латвии, погиб Дятлов Иван Григорьевич. В калужской области похоронены односельчане Лепихин Андрей Ефимович и Миронов Степан Александрович. В Волынской области, в деревне Долгоносы 13 апреля 1944 года однополчане похоронили Вохмина Василия Ивановича.
Всего лишь месяц не дожил до победы Басов Алексей Иванович, погиб при взятии Берлина в апреле 1945 года. немало мужчин вернулось с войны инвалидами – Лавров Иван Егорович, Ляхов Амплей Иванович, Сычугов Григорий Петрович, Огарков Семен Захарович. С честью и достоинством прошли военные дороги черемховские солдаты, за свои боевые подвиги они были награждены орденами и медалями. Сразу после войны семьи этих солдат были реабилитированы, им была дана возможность свободно передвигаться по стране.
В 1946 году в похозяйственной книге д. Черемухово часто встречается отметка «выбыл». Люди стали постепенно покидать деревню.
К 1950-м годам жителей в деревне поубавилось: кто-то переехал в конце 1940-х в п. Бобровский – там в ту пору открылся лесоучасток, часть жителей переселились в д. Цингалы, а кто-то вернулся на свою изначальную родину.
В 1960 году д. Черемухово распалась. Последняя жительница – Бондарева Парасковья Степановна – покинула обжитое место в 1961 году.
Всего лишь 30 лет прожила деревня с красивым названием Черемухово. Много в ней произошло трагических событий за эти годы. Но наряду с горькими воспоминаниями, в душе людей всплывают и светлые моменты их жизни. Это их малая родина, где они родились, где прошло их детство, юность: была любовь, радость встреч, радость от приятных ожиданий, были праздники с песнями, плясками. Всё это пережитое, незабываемое.
Не раз собирались черемховские жители на цингалинском сходе, чтобы решить вопрос о восстановлении памятника исчезнувшей деревне. Со слов районного депутата, Захарова Андрея Юрьевича, выяснилось, что вопрос решен. Был объявлен конкурс на лучший проект памятника, выявлен победитель, выделены деньги, и в конце октября текущего года памятник будет установлен. А пока решалась эта проблема, бывший житель деревни Черемухово – Вохмин Анатолий Васильевич – проявил собственную инициативу. В 2009 году вместе с односельчанами – Огарковым Виктором Семеновичем и Бобылевым Николаем Анатольевичем – установили памятный крест на месте бывшей деревни.
Деревня не забыта, память о ней жива.